И овеянные многовековой славой учебные программы, и покрытые многовековым мхом университетские стены, и напоенные дыханием столетий университетские ручьи... И уж тем более отобранные со всего мира тамошние студенты…

Ан нет: студент — он и в Гарварде студент. Весел, беззаботен, изобретателен и раскрепощен так, как только может себе позволить юность…

Студенты Гарварда — это особенный народ.

Чтобы воспитать в них дух равенства и братства, придумана целая хитроумная система студенческого самоуправления, при которой старшие товарищи отвечают за успешную адаптацию младших. Младшие своим поведением и прилежанием влияют на авторитет и имидж старших.

Каждый чувствует свою персональную ответственность за решение учебных задач, предназначенных для коллективного решения — и каждый знает, что может точно рассчитывать на помощь товарища.

В общем, это почти масонская ложа — гарвардское студенчество.

Между прочим, самые удачные из их шуток имеют далеко идущие последствия. Впрочем, все, что делают гарвардские студенты, среди которых встречаются будущие президенты, министры, миллиардеры, лауреаты Оскаров и Нобелевок, имеет далеко идущие последствия.

Самая удачная из шуток, на мой взгляд, родилась пятьдесят лет назад на знаменитом Гарвардском мосту:

Развеселая компания старшекурсников решила измерить длину моста, а в качестве единицы измерения выбрала тело безвременно уснувшего товарища, праздного массачусетского гуляки Оливера Смута.

Этого несомненно достойного студента соседнего с Гарвардом вуза развернули из позы зародыша, которую он было принял после бурной вечеринки, вытянули по стойке «смирно» и, отмечая белой краской каждый «смут», промерили весь мост.

Вышло 364,4 смута и еще одно ухо, при том, что один смут был равен 170 сантиметрам.

Утром не только весь Гарвард, но и сам Смут с удовольствием лицезрели исполосованный белыми отметками мост, на котором теперь очень легко было отмечать местоположение чего угодно: «возле пятого смута», «возле сто пятьдесят восьмого смута»…

Кстати, когда проводилась реконструкция моста, смуты попытались замазать, но гарвардчане в первую же ночь вернули легендарные полоски на место. 

Солидарность с ними проявили и полицейские: очень уж удобно было отмечать в отчетах, что и возле какого смута произошло в беспокойном студенческом городке.

Кстати, сам Оливер Смут впоследствии стал президентом Американского национального института стандартов, а после — и главой Международной организации по стандартизации.

А какую еще карьеру мог сделать главный гарвардский стандарт?